Неточные совпадения
Алексей Александрович остановился и ничего не отвечал, но
лицо его поразило Степана Аркадьича бывшим на нем выражением покорной
жертвы.
— Я? — удивленно спросил Самгин. — И
лицом? Почему — и? Разве ты думаешь, что я тоже — миру
жертва?
— «Вы
жертвою пали», — Самгин взглянул в его резкое
лицо и узнал Вараксина, друга Дунаева.
В этой комедии или трагедии, смотря по обстоятельствам, оба действующие
лица являются почти всегда с одинаковым характером: мучителя или мучительницы и
жертвы.
Вы плюнули на меня, а я торжествую; если бы вы в самом деле плюнули мне в
лицо настоящим плевком, то, право, я, может быть, не рассердился, потому что вы — моя
жертва, моя, а не его.
И люди тоже, даже незнакомые, в другое время недоступные, хуже судьбы, как будто сговорились уладить дело. Я был
жертвой внутренней борьбы, волнений, почти изнемогал. «Куда это? Что я затеял?» И на
лицах других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол, покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?
Она много похитила
жертв, и я на каждой станции встречаю бледные, больные
лица.
Глядя на бледный цвет
лица, на большие глаза, окаймленные темной полоской, двенадцатилетней девочки, на ее томную усталь и вечную грусть, многим казалось, что это одна из предназначенных, ранних
жертв чахотки,
жертв, с детства отмеченных перстом смерти, особым знамением красоты и преждевременной думы. «Может, — говорит она, — я и не вынесла бы этой борьбы, если б я не была спасена нашей встречей».
По временам на
лице его, которого бороду и усы метель намылила снегом проворнее всякого цирюльника, тирански хватающего за нос свою
жертву, показывалась полусладкая мина.
Левко стал пристально вглядываться в
лицо ей. Скоро и смело гналась она за вереницею и кидалась во все стороны, чтобы изловить свою
жертву. Тут Левко стал замечать, что тело ее не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то черное. Вдруг раздался крик: ворон бросился на одну из вереницы, схватил ее, и Левку почудилось, будто у ней выпустились когти и на
лице ее сверкнула злобная радость.
Остальные братья тоже бежали с ругательствами. К ним присоединились бывшие поблизости ученики, и взбешенный Кранц, все прибавляя шагу, дошел до своей квартиры, сопровождаемый свистом, гиканьем и криками «ура». К счастью, квартира была недалеко. На крыльце немец оглянулся и погрозил кулаком, а в окно выглядывало злорадное
лицо бедной
жертвы его коварства…
Лаврецкий действительно не походил на
жертву рока. От его краснощекого, чисто русского
лица, с большим белым лбом, немного толстым носом и широкими правильными губами, так и веяло степным здоровьем, крепкой, долговечной силой. Сложен он был на славу, и белокурые волосы вились на его голове, как у юноши. В одних только его глазах, голубых, навыкате, и несколько неподвижных, замечалась не то задумчивость, не то усталость, и голос его звучал как-то слишком ровно.
Лицо Захаревского уже явно исказилось. Александра Григорьевна несколько лет вела процесс, и не для выгоды какой-нибудь, а с целью только показать, что она юристка и может писать деловые бумаги. Ардальон Васильевич в этом случае был больше всех ее
жертвой: она читала ему все сочиняемые ею бумаги, которые в смысле деловом представляли совершенную чушь; требовала совета у него на них, ожидала от него похвалы им и наконец давала ему тысячу вздорнейших поручений.
В эту минуту
жертвой старика был один маленький, кругленький и чрезвычайно опрятный немчик, со стоячими, туго накрахмаленными воротничками и с необыкновенно красным
лицом, приезжий гость, купец из Риги, Адам Иваныч Шульц, как узнал я после, короткий приятель Миллеру, но не знавший еще старика и многих из посетителей.
И в исступлении она бросилась на обезумевшую от страха девочку, вцепилась ей в волосы и грянула ее оземь. Чашка с огурцами полетела в сторону и разбилась; это еще более усилило бешенство пьяной мегеры. Она била свою
жертву по
лицу, по голове; но Елена упорно молчала, и ни одного звука, ни одного крика, ни одной жалобы не проронила она, даже и под побоями. Я бросился на двор, почти не помня себя от негодования, прямо к пьяной бабе.
Аннинька не могла больше выносить и, как тигренок, бросилась на свою
жертву, стараясь вцепиться ей прямо в
лицо. Неожиданность нападения совсем обескуражила Братковского, он стоял неподвижно и глупо смотрел на двух отчаянно боровшихся женщин, которые скоро упали на пол и здесь уже продолжали свою борьбу.
Каждая машина, каждое усовершенствование или изобретение в области техники, каждое новое открытие требует тысяч человеческих
жертв, именно в
лице тех тружеников, которые остаются благодаря этим благодеяниям цивилизации без куска хлеба, которых режет и дробит какое-нибудь глупейшее колесо, которые приносят в
жертву своих детей с восьми лет…
Перегоренский. Ваше высокородие! Во мне, в моем
лице, видите вы единственное убежище общественной совести, Живоглотом попранной, Живоглотом поруганной. Смени Живоглота, добродетельный царедворец! Смени! вопиют к тебе тысячи
жертв его зверообразной лютости!
Когда же он очутился один, с изжогой и запыленным
лицом, на 5-й станции, на которой он встретился с курьером из Севастополя, рассказавшим ему про ужасы войны, и прождал 12 часов лошадей, — он уже совершенно раскаивался в своем легкомыслии, с смутным ужасом думал о предстоящем и ехал бессознательно вперед, как на
жертву.
Другой удовольствовался бы таким ответом и увидел бы, что ему не о чем больше хлопотать. Он понял бы все из этой безмолвной, мучительной тоски, написанной и на
лице ее, проглядывавшей и в движениях. Но Адуеву было не довольно. Он, как палач, пытал свою
жертву и сам был одушевлен каким-то диким, отчаянным желанием выпить чашу разом и до конца.
Мне показалось, что и теперь в его
лице какое-то зловещее выражение и, что хуже всего, несколько комическое, — выражение существа, приносящего, так и быть, себя в
жертву, чтобы только угодить высшим целям своей супруги…
Ясно, что оба эти
лица были
жертвою мистификации со стороны своих амфитрионов-помпадуров, которые, по прискорбному русскому обычаю, нашли для себя забавным рассказывать иностранцам разные небылицы о своем отечестве.
Как мы могли бы прекрасно устроить нашу жизнь, наш маленький кружок из четырех
лиц; кажется, и доверие взаимное есть, и любовь, и дружба, а мы делаем уступки,
жертвы, не договариваем.
— В столь юные годы!.. На утре жизни твоей!.. Но точно ли, мой сын, ты ощущаешь в душе своей призвание божие? Я вижу на твоем
лице следы глубокой скорби, и если ты, не вынося с душевным смирением тяготеющей над главою твоей десницы всевышнего, движимый единым отчаянием, противным господу, спешишь покинуть отца и матерь, а может быть, супругу и детей, то
жертва сия не достойна господа: не горесть земная и отчаяние ведут к нему, но чистое покаяние и любовь.
С утра Даше было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой коже около уст и носа, придавал
лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей
жертвы. Даша была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то Со своего перстью земною покрывавшегося
лица. К ночи ей стало хуже, только она, однако, уснула.
Оказалось, что все это не больше как подпольная интрига, в которой деятельными
лицами являлись агенты Прокопа и
жертвою которой должен был пасть молодой Хлестаков! Что и Гаврюшка, и Иуда Стрельников — не только не лжесвидетели, но просто благонамереннейшие люди, изъявившие согласие, за известную плату, надуть моих новых пархатых родственников!
Вместо ответа офицер улыбнулся и, взглянув спокойно на бледное
лицо своей
жертвы, устремил глаза свои в другую сторону. Ах! если б они пылали бешенством, то несчастный мог бы еще надеяться, — и тигр имеет минуты милосердия; но этот бесчувственный, неумолимый взор, выражающий одно мертвое равнодушие, не обещал никакой пощады.
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную им женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и
жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее
лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
Лукерья как-то дико вскрикнула, но Никита уже за волосы тащил ее по земле, нанося страшные удары правой рукой прямо по
лицу. Посыпалась мужицкая крупная брань и вопли беззащитной
жертвы, но Зайчиха не тронулась с места, чтобы защитить сноху, потому что этим нарушилось бы священнейшее право всех мужей от одного полюса до другого.
Но секретарь пустил сквозь губы густой «гм» и показал на
лице своем ту равнодушную и дьявольски двусмысленную мину, которую принимает один только сатана, когда видит у ног своих прибегающую к нему
жертву.
Хотя Прасковья за это время успела заметно постареть, но, видимо, не забывала своих проказ.
Жертвою ее шуток сделался Сергей Мартынович, который почему-то сильно брезговал ее руками; этого было достаточно, для того чтобы Прасковья нежданно проводила у него рукою по
лицу сверху вниз. Тогда Сергей Мартынович отплевывался и восклицал: «Тьфу ты мерзость какая! Прасковь! я тебе говорю, ты не смей! А то я тебе, надобно сказать, такую пыль задам! Ты, надобно сказать, самая паскудная женщина!»
Общественное Призрение, которое благотворит несчастным
жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит), местами наказания или, лучше сказать, исправления гражданских пороков; и наконец, Совестный Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль в законодательстве!), останутся в России вечным памятником того, что некогда Добродетель в
лице Монархини управляла ею.
А полковник хохочет и, заметив, что между павшими
жертвами было несколько
лиц опрятнее одетых (то были мои сестры и моя богиня Тетяся), подумал, что между ними должна быть и Софийка, хотел удержать Надю, но та отбила ему все руки и таки вырвалась и ушла.
— Да, да, — продолжал Авдей, которому, как кошке, жаль было так скоро расстаться с своей
жертвой, — я, признаться, с большим удовольствием наведу завтра дуло моего пистолета на ваше идеальное и белокурое
лицо.
Характеры ролей, истинность их всегда приносились в
жертву эффекту; следовательно — даже теперь выговорить страшно — ее игра была бессмысленна относительно к характеру представляемого
лица.
Иван. Дети, друзья мои! Здесь, окружая дорогое нам тело умершего, пред
лицом вечной тайны, которая скрыла от нас навсегда — навсегда… э-э… и принимая во внимание всепримиряющее значение её… я говорю о смерти, отбросим наши распри, ссоры, обнимемся, родные, и всё забудем! Мы —
жертвы этого ужасного времени, дух его всё отравляет, всё разрушает… Нам нужно всё забыть и помнить только, что семья — оплот, да…
Несчастная
жертва вырастает, ее слова становятся страшны, и какая-то глубокая ирония
лица удвоивает оскорбительную силу слов.
Елена (вслед ему). Не поедешь ты, не поедешь: вижу я теперь тебя! И для него-то столько
жертв и такие страдания! Но что же я? где я? зачем я здесь? (в слезах закрывает
лицо руками). Какое я жалкое создание, какое ничтожное!
По субботам он ходил в баню, а по воскресениям молился усердно и вежливо, то есть прямо от своего
лица ни о чем просить не дерзал, а искал посредства просиявших угодников; но и тем не докучал с пустыми руками, а приносил во храм дары и
жертвы: пелены, ризы, свечи и курения.
Надобно видеть русского крестьянина перед судом, чтобы вполне понять его положение, надобно видеть его убитое
лицо, его пугливый, испытующий взор, чтобы понять, что это военнопленный перед военным советом, путник перед шайкою разбойников. С первого взгляда заметно, что
жертва не имеет ни малейшего доверия к этим враждебным, безжалостным, ненасытным грабителям, которые допрашивают, терзают и обирают его. Он знает, что если у него есть деньги, то он будет прав, если нет — виноват.
Ты спасаешь меня, моя
жертва!.. Я начал отвязывать флягу, опершись на один локоть, и вдруг, потеряв равновесие, упал
лицом на грудь своего спасителя. От него уже был слышен сильный трупный запах.
Было несколько степеней этого искусства, — я помню три: «1) спокойствие, 2) возвышенное созерцание и 3) блаженство непосредственного собеседования с Богом». Слава художника отвечала высокому совершенству его работы, то есть была огромна, но, к сожалению, художник погиб
жертвою грубой толпы, не уважавшей свободы художественного творчества. Он был убит камнями за то, что усвоил «выражение блаженного собеседования с богом»
лицу одного умершего фальшивого банкира, который обобрал весь город.
Но свиреп
Он в игре, как гиена: осадок
От сибирских лихих непогод,
От египетских злых лихорадок
И от всяких житейских невзгод
Он бросает в
лицо партенёра
Так язвительно, тонко и зло,
Что игра прекращается скоро,
Как бы
жертве его ни везло…
«Если бы он убил, то он давно бы уже смыл с рук и
лица кровь… — вспомнилось мне положение одного приятеля-следователя. — Убийцы не выносят крови своих
жертв».
Меня окружали вызывающе недоброжелательные
лица. Моего единственного друга, Милы Перской, среди девочек не было: она крепко спала, не слыша ни звонка, ни шума, свернувшись калачиком на своей постели. Но отступать я не привыкла. И хватаясь, как утопающий за соломинку, за последнее средство, я кинулась к
жертве насмешниц...
Нелегка ты,
жертва Авраама», не из благополучной, но из растерзанной души исторгался пред
лицом невинной
жертвы вопль мой: прав Ты, Господи, и правы суды Твои!
Жертва покаяния и искупления греха, приносимая человеком, имеет заместительное значение, она приносится от данного
лица или общины как возмещение за их грехи.
Голгофская
жертва, принесенная Богу от
лица человечества, есть высший плод его покаяния и возрождения, ибо принесена она совершеннейшим Человеком.
На груди висела цепочка с брелоками. Сапоги гармоникой были вычищены самой настоящей ваксой. Кучерская шляпа с павлиньим пером едва касалась его завитых белокурых волос. На
лице его были написаны тупая покорность и в то же время ярое бешенство,
жертвою которого были лошади… В коляске, развалясь всеми членами, сидела барыня и широкой грудью вдыхала в себя здоровый воздух. На щеках ее играл молодой румянец… Она чувствовала, что она наслаждается жизнью…
В его
лице безвременно погибла крупнейшая
жертва русской действительности, ужасных привычек, грубости и дикости. И надо удивляться, как из своей жестокой"бурсы"он вынес столько свежего дарования, наблюдательности и знания совсем не одной семинарской и поповской жизни. Он это блистательно доказал такой вещью, как его"Молотов".